сколько лет прошло, а это все еще лучший открывающий номер на оскаре

@темы: бугагашенька, видево

---

АААААААААААААААА перфекшн

28.02.2016 в 23:59

Пишет  генерал лис:

28.02.2016 в 14:55

Пишет  A. Holic:

Kylux!ModernAU - Kylo's Accident
Наткнулась на замечательный "отрывок фильма" от создателя вот этого трейлера кайлакс-ромкома. Боги, это прекрасно

@темы: хрустящий укропчик, видево, passion keeps me alive, ай вонна факин тер ю апарт, the wars in our stars, bushes of love

---

Ну в общем я в очередной раз нарушила свой обет неписания и настрочила нечитаемое фикло по Волшебникам
прости меня, вселенная, видит иисус, я не хотела, в меня вселилась какая-то хуйня
все еще пишу как мудак, из канона видела только вышедшие серии (книгу принципиально не читаю, пока не куплю в бумаге в марте, лол), и это что-то вроде ау + газиллион всяких мелких хэдканонов.
мда.
за вычитку спасибо сонной Капитан Козетта, прости, что обрекла тебя на это

2058 слов, фо факс сейк

Квентин никогда не считал и не считает до сих пор, что в нем есть что-то особенное. Кроме способностей к магии, разумеется, но и те едва ли поражают воображение. Нет, естественно, как и всем людям с низкой самооценкой, ему свойственно некоторое тщеславие, постоянная жажда оказаться лучше, чем кто-то еще. Именно это и является источником его постоянной фрустрации, эта разница между так сильно желаемым и действительным. Но все же он в состоянии изредка окинуть себя и свою жизнь трезвым взглядом и в очередной раз вынести вердикт — нет, в нем все же нет ничего особенного.

По каким-то причинам Элиот, видимо, так не думает. Элиот вообще выглядит как человек, которому не должно быть дела до людей вне своего круга общения — возможно так оно и есть, и Квентин просто легко и незаметно вошел в этот круг с самого первого дня. Но тогда возникает один важный вопрос. “Почему я?”, — бесконечно вертится у Квентина в голове, и чем сильнее он хочет избавится от этой навязчивой мысли, тем глубже она заседает в его сознании.
Почему он? Квентин замечает, как иногда меняется взгляд Элиота, когда он обращен в его сторону. Замечает постоянный легкий подтекст почти во всем, что Элиот говорит. Замечает постоянное стремление коснуться — ладно, хорошо, Элиот в принципе довольно жаден до касаний. Он любит трогать собеседников, нависать над ними, задевая то плечо, то руку, но с Квентином даже это становится каким-то другим, и тот не знает, что со всем этим делать. Элиот никогда не переходит границу, никогда ничего не говорит прямо, он просто нарушает его личное пространство с завидным постоянством и смотрит так, что даже если они оба окружены толпой других студентов, кажется, будто никого вокруг нет. “Почему я?”, — вопрос зудит у Квентина на кончике языка, но он не спрашивает, потому что не знает, что будет делать с ответом, если его получит. Они зависают в этом странном хрупком равновесии, которое длится и длится, и длится, и конца ему нет.

Равновесие — нет, не нарушается, скорее перестает быть хоть сколько-нибудь важным, — когда Элиота внезапно отчисляют. Брэйкбилс гудит от слухов и пересудов, но никто толком ничего не знает. Говорят о каком-то несанкционированном эксперименте, и что один из студентов то ли пропал, то ли погиб, двое сошли с ума, четверых отчисляют, среди них — уму не постижимо — Элиот. Тот собирает вещи и исчезает практически незаметно, оставляя после себя короткое письмо, которое находит Марго. В письме он коротко и немного язвительно прощается со всеми сразу, пишет, что обязательно бы устроил прощальную вечеринку, если бы не обстоятельства, и в конце приписывает рецепт своего фирменного коктейля. И все.
Вечером Квентин роется в своих вещах в поисках еще одного письма. Или короткой записки, или хотя бы какой-то вещицы, какого-то знака, но ничего нет. Квентин чувствует себя немного уязвленным, и ему противно от самого себя за это чувство. Потом — он ничего не может с собой поделать — испытывает небольшое облегчение, и от этого становится еще противнее.
Сидя на кровати в темноте, Квентин долго перекатывает в руке пару таблеток, смотрит на них, так внимательно, будто пытается прочитать в них ответ на какой-то — какой же? — вопрос. Потом крошит их заклинанием, с остервенением отряхивает руки от белой таблеточной пыли и ложится спать.

Если бы Квентина спросили, как он описал свою жизнь до того, как в нее стремительно ворвалась магия, он бы наверняка использовал избитое: “как в тумане”. Он действительно видит все прежнее будто погруженным в молочно-белую дымку, образы размыты и бледны, лишены цвета. Иногда ему приходится выходить из стен Брэйкбилса в город, но даже проходя по знакомым с детства улицам, он иногда не узнает их. Словно раньше его глаза были закрыты едва проницаемыми очками, а теперь очки сорваны, и он поражен тем, как ярок и светел окружающий мир.
С момента отчисления Элиота проходит два месяца, и нет, мир для Квентина не тускнеет, не заволакивается туманом. Больше никакого тумана — теперь ему кажется, будто его затянуло под волны грязной реки, над головой смыкаются серые воды, до дна, от которого можно оттолкнуться, еще далеко, а воздух в легких уже кончается. Возможно, это слишком сильная метафора для того, что он на самом деле испытывает (определенно слишком сильная, думает он, я же могу дышать, могу), но когда ему начинает сниться серая толща воды над головой, Квентин смиряется и сдается. По нескольким фронтам.
Поиск неодушевленных предметов — простейшее бытовое заклинание, которое проходят еще на первом курсе. Искать Элиота строго запрещено, в паутину заклятий, опутывающих весь Брэйкбилс добавлен этот запрет, и любой нарушивший его понесет заслуженное наказание. Квентин не может рисковать — хотя понимает, что если у него ничего не получится в этот раз, пройдет еще некоторое время, еще несколько — множество — ночей и кошмаров, и он, наверное, будет готов рискнуть. Он совершенно не может бороться с навязчивыми идеями, это становится до ужаса очевидно. Да, Квентин не может искать тех, кто был отчислен, но никто не может запретить ему искать любимый галстук Элиота, верно?

Есть несколько вещей, которые Квентин недолюбливает.
Во-первых, собак. Он бы, наверное, и хотел их любить, но не после того, как одна бездомная шавка покусала его в его восьмой день рождения, когда он попытался накормить ее своим праздничным тортом.
Во-вторых, медитации. Раз в день им всем приходится медитировать хотя бы в течение часа, и этот час приводит Квентина в исступление. Он не понимает, как вообще можно успокоиться, сидя в неудобной позе, дым от благовоний вызывает у него мигрень, а погружение в собственные мысли, чтобы очистить их, вообще не способно привести его в равновесие. Это совсем не работает, когда он каждый день и каждую секунду пытается от своих мыслей убежать и желательно куда подальше. Да, медитации ужасны в своей неотвратимости.
В-третьих, вечеринки. И клубы, боже, клубы особенно. Но навязчивые идеи, невозможность с ними бороться, бла-бла-бла, к черту, он уже воспринимает это как данность и перестал сопротивляться. Он приходит в этот конкретный клуб примерно раз в неделю (точнее, ровно раз в неделю, по субботам, ему пришлось выставить себе расписание, чтобы не переходить хоть какие-то границы), садится на конкретный стул у барной стойки и выглядывает в толпе конкретного человека. Этот конкретный человек всегда надевает свой любимый галстук — темно-синий в едва заметную полоску, заказывает свой любимый коктейль — надо же, он научил бармена своему рецепту? — и вообще является воплощением самого себя, и Квентин не может оторвать глаз. Он видит кое-какие различия между этим Элиотом и тем, который ушел из Брэйкбилса три месяца назад, некоторую скованность движений, легкий усталый наклон головы, но все же не может ни перестать смотреть, ни развернуться и уйти и больше никогда не возвращаться.
Они говорят, что магия — это наркотик. Что ж, Квентин всегда легко подсаживался на новые вещи.

В одну из суббот Квентин не выдерживает. Он почти заставляет себя встать и уйти, говорит себе, что еще пять минут, и все, навсегда, с него хватит, это совсем нездорово. И если кто-нибудь узнает, куда он ходит каждую субботу, у него могут возникнуть проблемы, а оно того не стоит. Нет, совсем не стоит. Но только еще немного, пожалуй.
Он стонет и роняет голову на сложенные руки, отсчитывает мысленно пять минут. Когда он понимает голову, рядом с ним на барной стойке стоит коктейль. Фирменный коктейль. Внутри Квентина все холодеет.
— Извини мое праздное любопытство, — говорит Элиот, растягивая слова, и холод внутри Квентина резко сменяется горячей волной. — но я слишком наблюдательный и слишком альтруист. Я не мог не заметить, что ты приходишь сюда каждую субботу, грустно сидишь в одиночестве и пьешь, — он берет в руки его стакан и внимательно изучает содержимое, — боже, какую-то дрянь, на это невыносимо смотреть. Если ты скажешь свое имя, я могу ненадолго скрасить твое существование, а потом, кто знает, как пойдет?
Элиот облокачивается локтем на стойку и затягивается, глядя на него из-под ресниц. Взгляд долгий, немного надменный и изучающий — прямо как тогда, когда он видел его в первый раз. Он и сейчас видит его в первый раз, понимает Квентин, ему же наверняка стерли память — и если он даже не помнит, кто такой Квентин, стерли качественно. Надо же, иногда это у них выходит. Квентин даже поражен, что способен сейчас связно мыслить, все его существо будто состоит из паники, отчаяния и еще раз паники. Элиот понимает бровь. Ах да, вопрос. Квентин прокашливается и выдавливает:
— М-марк, — он неловко улыбается и трет пальцем кромку стакана. Пожалуй, отчаяние победило. За свою жизнь он довольно часто чувствовал себя законченным кретином, и сейчас — даже не самая идиотская ситуация, в которой он оказывался, но она определенно попадает в первую десятку. Она грозит резко подняться в рейтинге, если он сейчас же не сорвется с места и не сбежит.
Квентин остается сидеть на месте.
— Марк, — Элиот улыбается уголком губ и повторяет, будто перекатывая имя во рту. — Марк.
Он тушит сигарету о пепельницу, поворачивается к Квентину и знакомо нависает над ним. Вокруг них шумит пьяная толпа, но Элиот смотрит на него так, как будто вокруг никого больше нет, и Квентин тонет в ощущении какого-то неправильного дежавю. Вполне возможно, вокруг действительно никого нет, думает он, а шумит только у него в голове. Но когда Элиот наклоняется и говорит, голос его звучит четко и ясно.
— Не хочешь прогуляться, Марк?

Есть несколько вещей, в которые Квентин влюбляется с первого же раза.
Во-первых, книги про Филлори, конечно же. Он ясно помнит день, когда начал читать первую книгу, ясно помнит ночь, когда с фонариком под одеялом закончил читать последнюю, ясно помнит ощущение восторга, кипящее внутри чем-то золотым и горячим. Он уже не испытывает подобного, просто потому что эта история перестала быть для него чем-то новым, она уже прочно вросла во все его существо, не выдрать, ни выжечь.
Во-вторых, магия, без сомнения. Когда он складывает пальцы в очередной знак и кончики начинает покалывать, когда выучивает новое заклинание, когда разгадывает загадки и проходит испытания, он чувствует себя завершенным и совершенным, он чувствует себя дома. С этим вообще вряд ли что-то может сравниться.
В-третьих, фисташковое мороженное с шоколадной крошкой. Здесь едва ли нужны комментарии.
В этом списке есть еще несколько незначительных вещей, он не такой уж и длинный и обновляется редко. Квентин вообще не часто привязывается к чему-то новому сразу и надолго.
Едва ли, выходя в город в эту субботу, он ожидал, что список пополнится тем, как короткая щетина Элиота колет его щеки и губы, как ощущается тело Элиота, когда тот вжимает его в матрас, как его пальцы путаются в волосах, как решительно он раздвигает его колени и как выглядит при этом его улыбка. Квентин не хочет влюбляться во все это, он запрещает себе, потом просит себя, умоляет, но совершенно, совершенно ничего не может с собой поделать.

— У тебя такое лицо, будто ты хочешь что-то спросить. Марк?
Элиот полусидит на постели, подложив под спину несколько подушек, снова курит. Квентин смотрит на него пристально, в голове у него абсолютно пусто (видел бы его сейчас наставник по медитациям, значит, он все же не безнадежный случай), он даже не понимает, к кому тот обращается.
Да, Квентин хочет спросить: Элиот, каково это, когда у тебя отбирают твой центр гравитации, то ядро, вокруг которого будто вращалась вся твоя жизнь, а ты и не подозревал этого раньше? Ты потерян?
Он не спрашивает, конечно. Ему и не нужно, пожалуй, он и сам прекрасно знает, каково это. Квентин живет так последние три месяца. (Ты так же потерян, как я?)
А еще он хочет спросить: “Почему я?”, но, наверное, этот вопрос уже не имеет никакого смысла, потому что тот, кого Квентин хотел спросить, больше не существует.
Пепельница стоит слишком далеко, и Элиот, зажав сигарету во рту, машинально делает знак пальцами. Пепельница, естественно, остается стоять на месте, а Элиот долго смотрит на свои руки с тихим отчаянием, будто не понимая, что и зачем он сделал. Он поднимает глаза, Квентин успевает отвести взгляд. Он будет делать вид, что ничего не заметил. Так будет лучше.
Они лежат еще несколько минут в тишине, за открытым окном крапает дождь и шумят колеса проезжающих автомобилей. Квентин потихоньку засыпает.
— Ты не против, если останусь до утра? — спрашивает он, невнятно из-за прижатой к щеке подушки. В теле чувствуется приятная тяжесть, которая прижимает его к кровати, и он очень-очень не хочет сгонять с себя это ощущение.
— Не выгоню же я тебя в ночь. Спи.
— Спасибо.
— К тому же, ты еще должен мне за коктейль. Он был слишком хорош, и того, что между нами случилось, явно недостаточно.
Квентин хмыкает и кутается в одеяло, которое тоже пахнет Элиотом. Все это слишком сложно, но он, наверное, разберется. По крайней мере, он надеется, что разберется, но уже завтра.
Прямо перед тем, как соскользнуть в сон, он слышит:
— И это тебе спасибо, что зашел, Кью.

@темы: фикло, вздымая белые ягодицы, падение в бездну наркотиков алкоголя и безумия, супергерой по имени гей, как завести друзей картинки, that's alright because I like the way it hurts, мужская любовь свербит во мне и рвется наружу, bushes of love, сама! своими руками!, волшебные волшебники

---

Жан Жене "Галера"

(пер. Аллы Смирновой)
пунктуация сохранена

Освобожден с галеры каторжник, но пока Он пригвожден, как мачтой, железным стеблем цветка. Убийца Северный Полюс и сутенер Млечный Путь Свои золотые кольца вдевают в дыры от пуль. На бедрах — гитарных деках мелодии всех хоров, На самых прекрасных лицах цветущий букет хвороб. Поднявшись из глотки кэпа, как белый ажурный ком, Слепая морская пена омоет лицо плевком. Меня избивают, слышу удары пинки плевки. О как Аркамон мне скрыться в изгибах твоей руки? Раскинув крылами руки во тьме летит Аркамон Над разбуженным лесом и камерами летит. И узник в тоске и страхе посмотрит на небо. Он Поет на моей галере рвущий душу мотив. А веткам в цепях позорных не выпрямиться никак, Бандиты коты корсары, не узнанные никем, О них рассказали жесты, отточенные за века, И беззвучная полночь в черном твоем зрачке. Герб этой страшной ночи смерть на щите несла, Руки прибиты к рее, и терпким вином текла Густая лазурь сквозь ноздри, проколотые цветком, Лань золотая дрожала под розовым лепестком. Я поражен, растерян, но за тобой готов Мчаться потоком водным по синим прожилкам слов. Каторжниками, как стражей, ты мой дворец хранил, Каплями злого яда, медленно, по одной, Вспарывая оболочку, я посмотрю на них, Снадобьями опитых в клетке твоей грудной. Под влажною крышкой гроба моргает огонь свечи, Чтоб было моим не страшно утопленникам в ночи. Вытяни руку к небу, Аркамон, покажи Жестом тот путь, которым ты из тюрьмы сбежишь, Ты спишь, но во сне ль иль смерти ты вклинишься в этот ряд, Где, кандалы отбросив, каторжники парят. А там, чтобы каждый выпил позор и тюрьму до дна, Их встретит пьяная гавань, шатающаяся от вина. В закрытых черных повозках их привезли не зря, Выплюнув фейерверком винтовок штыков кокард, Будет в камере праздник зябким и нежным ноздрям Из-под одеял дырявых залп зловонных петард. Детство мое цеплялось за ночь, где горит костер, Ворочая кипы кадастров шелковым языком, Но ярче огня и ночи, сияя, шел сутенер Металась рыжая грива под ласковым ветерком. Попавши в капкан соцветья, трепещет и бьется лань И будет ее прощанье расплескиваться с небес. Ты станешь последней каплей, которой она стекла, Чтоб море, сомкнувши волны, укрыло ее в себе. Скользнувшего в бездну вора тоскливый предсмертный вой, Сурового Аркамона отдавши на милость волн. Распластан, пучиной принят, споткнувшись о мокрый шкот, В угрюмую морду мира вонзится бритой башкой. Закутавшись в складки флага, он, радостный, станет петь. Ловчить и хитрить со смертью? Пожалуй. Но не теперь. А я тону, погружаясь в пучину сонных времен, И клокочу, задыхаясь в горле твоем, Аркамон. Душистый горошек в поле, нет, влажный и вязкий мох, Нет, пеной морской соленой вскипает твой рот немой. Юнга зовет на помощь, похищен у смерти самой Небесными штрафниками, как будто военный приз. Они его облачают в наряд из соленых брызг. (Запертая в бутоне, роза, кокон порви) Вальсируют их ширинки, набухшие от любви. Идет ходуном галера и снасти обнажены. Их тени тела канаты в узлах и напряжены. Но из глубины из бездны приходит сигнал отбой. Я видел: вцепились зубы в рукав, удушая вой. Ладонь не стерпела плена смертельных моих обид, Она словно лань проникла в тот сад, что думал о ней. Она в белоснежном платье. Мне надо ее убить, Ведь саван из пышной пены пойдет ей куда сильней. Тюрьма отступает в полночь на цыпочках не дыша О как от тоски и стужи кричала твоя душа, Когда Аркамона голос — как ураган в леса — Врывался в твой виноградник, взъерошив листву лица. На нашей с тобой галере из Франции мы плывем, Из зябких узоров ночи мы выкарабкались вдвоем. А я налегал на весла, поглядывая назад, Где спал прекрасный душитель и видел цветущий сад (На серых тюремных стенах растрепанные вьюнки) За серым сукном штанины мир представал таким: Лохматые кроны рощиц и пташек лесных полет, Где лань убегала в страхе, прислушиваясь, как поет Мой каторжник что качаясь висел на веревке сна. Столб соляной ветвился, силясь достать до нас. Но, заглушенный пеной, неразличим с небес Мой одинокий голос в хоре кровавых месс. А на моей постели я узнаю легко В гибельно-сладких позах розового трико: Бледный марсельский мальчик выбран судьбой иной, Он проиграл сраженье в любовной схватке со мной. Мне же стеречь осталось, чтобы блазнить химер, Опиумные запасы в трюмах ваших галер. Млечным Путем прокравшись в сумерки ваших глаз, Ощупью шаг за шагом я доберусь до вас. Ваши карманы — гнезда ястребов или сов, Куда тишина под вечер летает кормить птенцов. Сбитый порывом ветра смех твой в зубах в горстях Стиснуть. До боли в деснах до ломоты в костях. А там, во дворе тюремном, где жимолость дрок и бук, Личинка стихотворенья написанного без букв. Какого морского волка, неведомого стране, Разъеденный солью ноготь царапает на стене Камеры средь сердечек со стрелами и голов, Непристойных рисунков и полустертых слов, Где рыщут буквы, как волки, проклевываясь из тьмы В заплесневелом волглом воздухе той тюрьмы, Как мучительных возглас в облаке серых стен Слово Андоворанто пронзившее по костей? Гордец весельчак задира — все в прошлом — зажат в углу, Скрюченный сгусток плоти, от ужаса слеп и глух. Раздавленный камнепадом ударов со всех сторон Коленями кулаками в кричащий кровавый рот. (Колени омыты светом и грязью рассвет в окне Колени как мост стоящий по щиколотку в волне, Колени строптивые кони, рвущиеся из узды, Колени изгиб галеры на завитке воды). Солнце осыпалось розой на покрывале тьмы. Тихо тянул корабль мили свои и узлы, Тихо звучали команды определяя путь, И растерялись губы не зная куда прильнуть. Слабый дрожащий отблеск стлался назад на юг Лужей воды стоячей, облачком юных юнг. Мой Господь белозубый мой венецианский дож, В твоих подколенных ямках птицы гнезда совьют, А цепь на твоих лодыжках холодная словно дождь, Тяжелая, как ошибка, из-за которой я тут. Ты собираешь пальцем теплый влажный парок Осевший на мутных стеклах, не бодрствуешь и не спишь, Но кулаки сожмутся твои и скривится рот, Когда окунешься взглядом в бездонное море крыш. Парня качает ветер виски и зыбь в порту, Он языком качает трубку в беззубом рту, Сквозь частокол хоругвей и полумрак надежд Смотрит на яркий кокон женских моих одежд. Но нелегко поверьте видеть во цвете лет Корчи собственной смерти, вытянувшейся в петле. Голову запрокинув, спит Аркамон одет В водоросли и цепи, дремлет лицом в воде. Под животом соцветья, и поутру они Отяготят плодами ветки деревьев-нимф. Мне до смертельной дрожи нравится голос твой, Гулкий набухший влагой как барабан тугой. Слово, чей смысл потерян, ты произносишь вдруг, Но обвивает голос коконом этот звук Он, как звереныш дикий, скрылся в тьме норы. И набухает слово в голосе как нарыв, Миг — и прорвется с кровью сквозь приглушенный гул Струйкой по подбородку из онемевших губ. Мне тоже с деревьев юных случалось срывать цветы Они врассыпную мчались сквозь заросли и осот, Бежали смеясь по лугу, задевая кусты, Топча мою тень ногами и сбрызгивая росой. (Схватиться рукой за стебель и венчики растрепать Венчики их из пуха, пестики из свинца) И колокол похоронный надсадно начнет звучать, Чтоб музыка долетала брызгами до лица. Цветы выходят под вечер из улочек и дворов. Завернут во влажное знамя я тоже стою один. Он ваших намокших складок от жгучих ваших костров От вашего смеха — кто же от вас меня освободит? Наверное, та чужая смеющаяся страна. Соль водорослей лазурных и снег засыпавший риф Ты слизывал с влажных бедер, я слышал, песня парит Дрожащая в вашем теле натянутом как струна, Изогнутом словно лира, слепящем как грань стекла. Я выдумал эту забаву — в лесу преследовать лань. Настигнутая навылет в прыжке очнется потом Изгнанницей королевой в сыром от дождя манто. Окаменев в поклоне, вижу за краем тебя Пленницу королеву на берегу в цепях. Спи, Аркамон-убийца, прекрасная словно бог, Лети сквозь ущелья-глотки в своих крылатых сабо. Бренным непрочным ломким был этот самый миг, Нас встречал удивленный, но безмятежный мир, Но прекрасней чем в лицах судороги страстей, Гибельные обломки палубы и снастей. Ноты тоски и муки не заглушали смех (После спокойной бури падал неспешный снег) И непонятно было: что это там под ним — Ноша легла на плечи или слепящий нимб Над головой. Обрубки торсов канатов лиан. В хрупкой своей скорлупке корчился Океан. Небо бубнило мессу. Длился тяжелый путь. Громко считало небо сбившийся нервный пульс. Резко неслись приказы, не было им конца. Шли мы неспешно молча по закоулкам дворца, Где заселили тени залы и этажи, Где до самой кончины смерть прожила всю жизнь. Снова подняться в небо не было больше сил: Самых красивых и юных отнял холод могил. Светлые дети ночи плыли как паруса, Полотнищами сновидений шаркая по небесам. Это любовь связала звенья моих оков Порванных. Кто придумал смерть разыграть в очко? Я затаился замер, но получилось вдруг Мир ухватить, который все ускользал из рук В грубую злую вечность, все обращая в тлен. Тьма египетской ночи мыслей моих светлей. Мы вырвались из ущелья, живые из груды тел, Рука соленого ветра крестила нас в темноте Прощаясь. Плыла галера вперед в грозовой проем И злился продрогший ветер за сорванный наш маневр. А все-таки как прекрасен был тот, кто ласкал мой взор. Лежат мертвецы без гроба, с гроба стерся узор. Баюкает нас как ветром листву как челнок водой Как песней песок и пепел. Тяните ко мне ладонь, Коснитесь меня такого, в коросте в поту в бреду. Из сумрачных закоулков я выберусь и приду. Если я вдруг касаюсь твоей одежды рукой Туман на кончиках пальцев выступит, а еще Ты мой зверек растаешь и сделаешься рекой, Слезой напоившей влагой удивленный зрачок. Розовый вереск веер погладит твое лицо, Вздохами, как насосом, выкачиваешь темноту. Уставший ночной охранник свернется в углу кольцом, Я снова один останусь. Но кто притаился тут? Ночь? Якорь вцепился в небо, не в силах нащупать дно, Тонкая лань и нежный шуршащий ветками лес. Твой палец коснется кромки между лесом и мной, Прорвет ледяную корку и слушает гул и плеск. Переплетясь телами стиснутыми висят Каторжники и матросы гроздями на снастях. Проснется усталый мальчик нагим, холодок в спине Не в пене морской, а в сперме блевотине и слюне. Навзрыд заходился парус, а там на краю воды, Болталась галера, словно отломанный луч звезды. Споткнувшись затихло сердце и — главная из утрат — Меня покидают губы, как опустошенный край. А впрочем, напрасны муки, земли не увидеть вам. Тяжелым зловонным комом вязла моя голова. В омутах сновидений морей постелей обид. Вязла до черт его знает каких несуразных глубин. Когда от грохота вздрогнет корабль и оставшись цел Сомкнется складкой на ткани, улыбкою на лице, Когда наконец на небе выступит звезд конвой, В ночном безымянном гулком молчанье раздастся вой Каторжника, который знает свой срок и век. В жалобной роще плачет лань. И трепещет ветвь. И существо ночное, когда отплывать пора, Привяжет штаны как парус на мой свободный корабль. В замерзшей моей ладони сомкнул лепестки цветок (Пульсирует жезл послушный токам под животом. Обиты ночным велюром покои дворца, где я Пронизываю стрелою небесный свод одеял. А ты холодным проспектом бежишь на тысячу верст, Не сбившись с пути ни разу до обнаженных звезд). Вот разлился по небу пасмурному уже О как нелеп и дерзок сминающий небо жест. Рыцарь пел на галере о небе, лишенном сил, Оттаивающем наутро капелью ночных светил. Взобравшись на ночь нагую, зажавши ее в тиски, Кто прикрепил галеру на небо моей тоски? Я извергаю звезды из глотки, я стал никем, И рука моя подобна твой Аркамон руке, Висящей безмолвно плетью мертвой сухой немой. Оплети мое тело, шиповник вьющийся мой. Прижмись обхвати приникни, только крылья сложи, Чтобы не нашла охрана напильники и ножи. Мы выберемся наружу, в повозку вспорхнем легко, Грохочут ее колеса под тонким твоим трико. Мне срезали бритвой стебли, вышвырнули во двор, Прощай мой вечерний спутник мой двадцатилетний вор. Куда: на луну? На море? Не знаю я ничего. Шея у Аркамона обмотана бичевой. С разорванным алым горлом идешь по воде одна За тобой ароматы разматываются как бинт. Сминаясь и распрямляясь, проносит тебя волна Сквозь длинный неторопливый арочный лабиринт. Гасится свет на небе высыпавших огней, Встали в пруду как стража черные тростники. Хриплое эхо смерти будет сильней коней, Тянущих королевы медленный паланкин.

запись создана: 04.04.2015 в 17:38

@темы: стихи

---

Sometimes it lasts in love but sometimes it hurts instead

Тот блессфул момент, когда ты шипперишь юст и хочешь чтобы они оба страдали вечно (один хочет и молчит, другой хочет, но не даст, лол), пока ты, валяясь в луже собственных слез, пытаешься распилить себе запястья ложкой.
ах, отличное время чтобы жить
присоединяйтесь на дне


Download Adel Someone Like You for free from pleer.com

I heard that you're settled down
That you found a girl and you're married now.
I heard that your dreams came true.
Guess she gave you things I didn't give to you.

Old friend, why are you so shy?
Ain't like you to hold back or hide from the light.

I hate to turn up out of the blue uninvited
But I couldn't stay away, I couldn't fight it.
I had hoped you'd see my face and that you'd be reminded
That for me it isn't over.

Never mind, I'll find someone like you
I wish nothing but the best for you too
Don't forget me, I beg
I'll remember you said,
"Sometimes it lasts in love but sometimes it hurts instead,
Sometimes it lasts in love but sometimes it hurts instead"

You know how the time flies
Only yesterday was the time of our lives
We were born and raised
In a summer haze
Bound by the surprise of our glory days

I hate to turn up out of the blue uninvited
But I couldn't stay away, I couldn't fight it.
I'd hoped you'd see my face and that you'd be reminded
That for me it isn't over.

Never mind, I'll find someone like you
I wish nothing but the best for you too
Don't forget me, I beg
I'll remember you said,
"Sometimes it lasts in love but sometimes it hurts instead."

Nothing compares
No worries or cares
Regrets and mistakes
They are memories made.
Who would have known how bittersweet this would taste?

Never mind, I'll find someone like you
I wish nothing but the best for you
Don't forget me, I beg
I'll remember you said,
"Sometimes it lasts in love but sometimes it hurts instead".

Never mind, I'll find someone like you
I wish nothing but the best for you too
Don't forget me, I beg
I'll remember you said,
"Sometimes it lasts in love but sometimes it hurts instead,
Sometimes it lasts in love but sometimes it hurts instead."

@темы: музыка, heartbreaking things, девушка спаслась от преследователей в деревянный столб, я вызываю тебя на боль!, падение в бездну наркотиков алкоголя и безумия, that's alright because I like the way it hurts, мужская любовь свербит во мне и рвется наружу, волшебные волшебники

---

ОХ НИХЕРА Ж СЕБЕ
*______*

24.02.2016 в 20:54

Пишет  Капитан Козетта:

Да нахуй так жить

24.02.2016 в 15:53

Пишет  Giovanni:

24.02.2016 в 10:19

Пишет  Уйка:

* * *

Это не виддерство. Это ведьминство в чистом виде.

@темы: видево, авесоме, спасибо, я кончил, супергерой по имени гей, ай вонна факин тер ю апарт, the wars in our stars, bushes of love

---

Хакс-снайпер
сижу с максимально сложным ебалом


[x]

@темы: арт, падение в бездну наркотиков алкоголя и безумия, the wars in our stars, bushes of love

---

***

@темы: музыка

---

ну ясн

Cast the calming apple
Up and over satellites
To draw out the timid wild one
To convince you it's alright
And I listen for the whisper
Of your sweet insanity while I formulate
Denials of your effect on me

You're a stranger
So what do I care
You vanish today
Not the first time I hear
All the lies

What am I to do with all this silence
Shy away, shy away phantom
Run away terrified child
Won't you move away you fucking tornado
I'm better off without you
Tearing my will down

@темы: музыка, падение в бездну наркотиков алкоголя и безумия, ай вонна факин тер ю апарт, the wars in our stars, bushes of love, ничо святого

---

- But where are we going to, Captain??
- NA DNO SUKA
- Aye-Aye, Captain.
или другие приключения
я даже комментировать не буду
опять вляпалась
надо же

[x]

@темы: поток ымоций, что это, блин, такое, фап-фап, танцующие картинки, золотые пифагоровы бёдра, вздымая белые ягодицы, девушка спаслась от преследователей в деревянный столб, падение в бездну наркотиков алкоголя и безумия, супергерой по имени гей, мужская любовь свербит во мне и рвется наружу, волшебные волшебники

---

умирай от головной боли и желания спать
@
перед сном смотри сериальчик, проигрывай с одного момента и срочно пили гифсет

"Волшебники" местами прям бриллиантовые

@темы: танцующие картинки, фотошоп и другие катастрофы, сама! своими руками!, волшебные волшебники

---

унесла из твиттера, пшта это слишком идеально, чтобы не перепостить это везде-везде

+++

@темы: бугагашенька, хрустящий укропчик, the wars in our stars, bushes of love

---

принесла вам один смехуечек с работы. наверное, стоит делать это почаще, на книжных полках какого только дерьма не найдешь
вообще я сделала эти фото полтора года назад, лол, но никак не могла собраться с силами и перекинуть их с телефона
и вот этот день настал
инджой, и да пребудет с вами исус
мое любимое - про ёжика и про йога, я аж прослезилась, перечитывая

@темы: бугагашенька, хрустящий укропчик, тишина в библиотеке!

---

исусья тряпка, просто отлично

16.02.2016 в 19:33

Пишет  Lily Pond:

смехуечек вам подвезла

+++

@темы: бугагашенька, хрустящий укропчик, авесоме, the wars in our stars

---

@темы: видево, музыка, авесоме

---

боже, это идеально

Star Wars Monty Python | It’s just a flesh wound!“

@темы: бугагашенька, авесоме, танцующие картинки, the wars in our stars

---

Показывала сегодня Avery-Ave как делать гифки и сделала одну для примера.
Даже запощу.


Вот знаете, смотрю на нее, и хочется выпить не чокаясь
эх, Мэндес, ты все проебал :с

@темы: поток ымоций, heartbreaking things, фап-фап, танцующие картинки, вздымая белые ягодицы, Let this guy fall, супергерой по имени гей, that's alright because I like the way it hurts, фотошоп и другие катастрофы, passion keeps me alive, мужская любовь свербит во мне и рвется наружу

---

Как-то очень поздно ночью мы с ручечкой ебанулись и решили написать фичок, потому что а чо бы нет, все пишут и я хочу. А что может быть лучше и проще, чем заявки на однострочниках, особенно когда ты не умеешь писать, лол
Ну и заверте.
Первые два написала чисто ради чувства адреналина от выкладывания и фидбэка (писала и выкладывала реально в панике а-ля боже что же я делаю, зачем я это делаю, как хорошо, что все анонимно и не опозорюсь), последние два - ради того, чтобы тупо помочь закрыть этот несчастный тур и сделать уже вот этот самый пост, закрыть все гештальты и свалить хохоча через кусты любви. Добивали тур, правда, уже без меня, пушо я больше ничего не смогла из себя выдавить =___=
Соу, хир ви гоу.

3.42 Кайло/Хакс. Хакс настолько устаёт на работе, что в постели отдаёт все бразды правления в руки Кайло. Н-

300 слов

Тридцать часов назад на радаре Финализатора показалась одна красная точка, затем две, затем целая россыпь, и младший офицер включил тревогу. Пять часов спустя - непозволительно долго - последний истребитель с наверняка неплохим пилотом Сопротивления был стерт с лица этой звездной системы, успев нанести критические удары по нескольким отсекам корабля.
Полтора часа назад ремонт был закончен, час назад - сданы отчеты.
Генерал Хакс не спал более тридцати шести часов.

Откидываясь на прохладную подушку, он бы чувствовал только смертельную усталость, если бы не ярость, все еще клокочущая внутри. И если бы не Рен, склонивший голову над его членом. Запуская пальцы обеих рук в его волосы, но не чтобы притянуть, а чтобы просто почувствовать, как длинные пряди щекочут ладони, Хакс отворачивает голову, впечатываясь щекой в подушку, тихо протяжно стонет. То ли от долгого и мокрого движения языком, то ли от мысли о столбе энергии невиданной мощи, которое вырвется из машины в глубине планеты, которую они, они создают. “Еще полгода, и мы закончим строительство. Мы найдем эту грязную вонючую дыру, которую они называют базой, и...”
- Какого черта! - Хакс дергается от резкого укуса в бедро. Он слишком устал и зол сегодня, и любая боль неприятным ощущением оседает в животе и горле.
Рен поднимает глаза, продолжая зализывать темнеющее пятно на бледной коже, смотрит, прищурив глаза, и в глазах этих - таких же черных и холодных, как космос за переборками корабля - внезапно будто горит все будущее пламя Старкиллера.
- Я, кажется, не разрешал тебе говорить.
- Я не...
- И думать. Думать о Сопротивлении, когда ты со мной, Хакс. Подо мной. Как невежливо.
Хакс будто со стороны видит, как кривится его собственное лицо, и едва останавливает готовые вырваться ядовитые слова. В конце концов, он пришел сам и это действительно то, что ему нужно. Всегда было нужно.
Поэтому он хватается руками за подушку за своей головой. И перестает думать.


3.23 По Дэмерон и его физические и психологические синяки после пыток в Первом Ордене.

411 слов

Спросите любого в Сопротивлении - По Дэмерон не из тех, кого можно просто так сломать. Да что там, спросите любого, кто его знает. Даже в тот раз, когда его иксвинг зажали семеро истребителей Первого ордена (По еще никогда не отстреливался так остервенело и так точно, он бы хохотал в голос от восторга, если бы сердце не стучало где-то в горле) и ему пришлось возвращаться на базу на одном двигателе, - даже тогда он вылез из иксвинга с широкой улыбкой и отпустил пару шуток в сторону техников, медленно бледнеющих при виде повреждений.
Нет, едва ли По Дэмерон боится хоть чего-то. А тот раз, когда он на ручном управлении снял все башенные боевые установки на крейсере Ордена меньше чем за минуту и едва увернулся от залпов фотонных орудий, прошедших в паре сантиметров от его крыла? Все на базе знают эту историю, этот иксвинг все еще стоит в ангаре, его крыло перечеркивает расплавленная борозда, и все новобранцы уважительно цокают языком, проводя по черным неровным краям рукой.
По Дэмерон не боится ни безвоздушной пустоты за тонкой обшивкой, ни града ударов, способных пробить эту обшивку за секунду, стоит лишь замешкаться и упустить момент, ни Первого ордена и его марионеток. И когда он приходит в себя на Финализаторе и видит перед собой закутанную в черное фигуру Рена, все, что он чувствует, это готовность. Он знает, что дело Сопротивления правое, и готов за это дело умереть. Но он определенно не готов к ощущению тугой боли внутри своей головы, разрастающейся из яркой искры где-то в центре мозга все шире и шире, пока она не заполняет череп волной огня. С этим огнем в голову будто лезут длинные холодные щупальца, прямо через виски, он даже чувствует, как разрывает кожу и слышит как ломается череп по бокам, как мозг лижут языки огня и холода, и все, о чем он может думать - я больше не могу, не могу, не могу.
И где-то за секунду до того, как соскользнуть в черную пустоту ужаса, он сдается.

Никто не знает, но спустя месяцы По иногда просыпается по ночам, задыхаясь от ощущения холода и огня в голове, лежит часами, убеждая себя, что вокруг друзья и соратники, а проклятый Рен скорее всего сгинул вместе со Старкиллером. Только он не знает точно, что этими ночами мучит его больше - воспоминание о пытках или о том, что он все-таки сдался.
Утром он надевает на лицо улыбку вместе с оранжевой формой летчика и только тогда идет к ангарам.
Потому что По Дэмерон не из тех, кого легко сломать.
Спросите любого.


3.37 Сопротивление победило. Хакс и Кайло ждут суда. Прощальный секс. Господи, такое оквардное исполнение, я не могу, все еще мне жутко не нравится :с

300 слов

Когда дверь камеры ползет в сторону, открываясь, генерал Хакс - бывший генерал Хакс, хотя формально он так и не подавал в отставку - сидит на скамье, опустив голову. Он не поднимает взгляда, чтобы посмотреть, кто решил почтить его своим присутствием. Ему не нужно, каким-то особым чутьем он угадывает, как всегда угадывал.
- Как тебя пустили? Это запрещено.
Рен делает шаг в камеру, дверь со скрежетом закрывается.
- Запрещено. Но я попросил м… генерала Органу, и, видимо, ее слово гораздо весомее правил.
Хакс наконец поднимает взгляд, через силу, будто боится увидеть. Кайло стоит у двери, и это все тот же Кайло, не в тряпках Сопротивления - Хакс так этого боялся, будто это было бы последней каплей, последним поражением, - а в черной своей робе, волосы спутаны и спадают на покрытое ссадинами лицо.
- Суд завтра на рассвете, - говорит Рен, и Хаксу физически неприятно слышать, как вздрагивает его голос в середине фразы.
- Отлично. Мне надоело ждать. Чем скорее, тем лучше.
Он добавляет в голос как можно больше желчи, но он все равно никогда не мог обмануть Кайло. Хакс чувствует себя дураком, что даже пытался. Поэтому он сдается, протягивает ладонь и криво улыбается, когда чувствует руку в своей руке.
Они целуются исступленно, лихорадочно, Хакс задыхается, когда Рен рвет молнию его брюк и добирается до его члена, обхватывая слишком сильно. Хакс ничего не говорит, он едва ли может выдавить хоть слово, потому что воздух в камере будто раскаленный. Он старательно гонит мысли, которые хотя бы включают в себя слово “последний”, но они все равно лезут в голову. В ушах набатом стучит сердце. В последний раз больно, слышится ему, в последний раз, завтра мы будем мертвы.
Царапая спину Рена, пока тот, рвано выдыхая ему в шею, вбивает его в жесткую скамью, Хакс понимает, что, наверное, в первый раз в жизни ему действительно страшно. В первый и последний раз.


3.25 Квай-Гон|(/)Оби-Ван, выхаживать раненого. сама так радовалась тому, что получилось, сейчас перечитываю - чот meh~ да что ж такое, а

300 слов

- Я же говорил.
Квай-Гон охает, поворачиваясь на бок, пока Оби-Ван покрывает толстым слоем мази рваную рану у него на ребрах. Лицо у Кеноби фальшиво спокойное и деловое, но руки дрожат.
- Разве? Не припомню разговора об огромных зеленых слизнях с зубами, падаван. Такую деталь я бы запомнил.
- Говорил, что у меня плохое предчувствие! - Оби-Ван поджимает губы и зачерпывает в чаше больше мази. - “Не думай о будущем, падаван, концентрируйся на настоящем, дай Силе течь через тебя”.
- Оби-Ван, ты что, передразниваешь своего учителя?
- Доконцентрировались, - бормочет Кеноби, насупившись. - В следующий раз, пожалуйста, слушайте, что я вам говорю. Мои предчувствия меня не обманывают.
Квай-Гон внезапно накрывает его ладонь своей, пачкая пальцы в мази, и заглядывает ученику в глаза.
- Оби-Ван, я понимаю твое беспокойство, но невозможно жить, поджидая опасность за каждым углом. Мы могли бы сидеть в стенах Академии, в целости и сохранности, но мы посвятили свои жизни защите Галактики, а это значит иногда подвергать жизнь риску. В том числе риску быть съеденным огромным зеленым слизнем, - хмыкает он, отпуская руку Оби-Вана и ложась на спину. - Помни, никто из нас не вечен, и ты, и я рано или поздно уйдем из этого мира, таков естественный порядок вещей. Принять этот порядок - одно из главных правил джедая.
- Пятый принцип Кодекса. “Нет смерти - есть Великая Сила”, - тихо говорит Оби-Ван, вытирая руки о тряпицу и садясь на край лежанки возле Квай Гона. - Я помню. Но вы-то точно уйдете поздно, мастер, - наконец улыбается он, наверное, впервые с тех пор, как они приземлились на планете. - Я вижу вас глубоким старцем в Совете Джедаев, Великим Учителем и жутким ворчуном.
Оби-Ван кладет ладонь на лоб Квай-Гона, разглаживая его морщины. Квай-Гон смотрит на него с полуулыбкой и молчит.
- Даже не думайте сомневаться, мастер. У меня насчет этого хорошее предчувствие.

@темы: фикло, ай вонна факин тер ю апарт, the wars in our stars, bushes of love, сама! своими руками!

---

просто нашла среди старых файлов, перекинутых со старого компа, клевую текстуру и слепила халтурку на скорую руку.
мдэ.
почему драйвер такой красивый куда бежать кому жаловаться

tumblr

@темы: падение в бездну наркотиков алкоголя и безумия, that's alright because I like the way it hurts, фотошоп и другие катастрофы, малыщ, the wars in our stars

---

12.02.2016 в 00:18

Пишет  Мисс Джонс:

ЗЫС ТРЕЙЛЕР ИЗ ВЕРИ ИМПОРТАНТ БИКОЗ ОФ ТУ РИЗОНС
1) БЭЛЬ ГАДОТ
2) АФФЛЕК ГОсПОДТЬ ПОСМОТРИТЕ НА ЭТОГО БЭТСА ОН КАК MILF ТОЛЬКО FILF
у меня аж во рту пересохло от того, какой этот трейлер горячий
пойду выйду в сугроб какой-нибудь, у нас как раз сегодня мело, мело по всей земле, во все пределы

@темы: поток ымоций, видево, авесоме, спасибо, я кончил, фап-фап, падение в бездну наркотиков алкоголя и безумия, супергерой по имени гей, passion keeps me alive, БпС